Автор: ДЮРАН РЕМБРАНТ | DURÁN REMBRANT
Меня зовут Рембрант Дюран, и прежде всего я хочу обозначить культурный конфликт, с которым мы сталкиваемся уже из-за того, что высказываем свое мнение. Не может ли быть, что мы являемся участниками войны, где победителем становится не тот, кто прав, а тот, кто политически корректен? Конечно, все это обусловлено различными идеологиями, преобладающими в том месте, где мы работаем. Или тем, что мы заботимся о том, чтобы «не задеть чувства» глупцов. Это парадокс толерантности от Карла Поппера: «Во имя терпимости мы должны получить право не терпеть нетерпимых.». Неограниченная толерантность, терпимость к нетолерантным, ведет к тому, что побеждают нетолерантные.
Я не несу ответственности за страдания тех, кто скован какими-либо идеологиями, я приложил максимум усилий, чтобы сгладить их сложные и противоречивые эмоции с помощью вымысла.
Мы — животные, и это не оскорбление, мы таковы. Это не означает, что все человеческое поведение является результатом адаптации к условиям среды. Скорее, набор важных человеческих черт — это прекрасный инструмент для адаптации.
Персонаж — «homo stupidus» по имени Туллио, получивший Нобелевскую премию по медицине и физиологии в 2100 году. Дальнейшее можно считать критикой в форме сатиры на гоминида «homo habilis», который к 2100 году совершает скачок, который мы могли бы назвать «инволюцией», противоположностью эволюции. Это происходит из-за вынужденной адаптации в результате идеологического давления. Читатели сами решат, прав Туллио или нет.
Ты животное.
Каждый — животное, и это не уничижительно: мы все такие. На самом деле, все более удивительно замечать, как термин «животное» используется, чтобы кого-то оскорбить. Это так иронично, просто сатира какая-то: мы используем слово «животное» для видовой дискриминации.
Я не устаю год за годом ждать новых Нобелевских премий. Должен уточнить, что моей любимой всегда была премия по медицине и физиологии. Биология вызвала почти исключительно на историческом уровне ряд конфликтов, которые постоянно называют «культурными битвами», и это связано с постоянной путаницей в отношении цели науки: якобы она заключается не в том, чтобы люди чувствовали себя хорошо, а в том, чтобы объяснять вещи эмпирически, опытным путем.
По множеству личных причин я решил изучать биологию в колледже — мне хотелось разобраться со своими сомнениями. Они преследуют меня с тех пор, как я помню себя. Мой отец — философ, моя мама - социолог. Ничто из того, что они говорили мне в детстве о моих экзистенциальных сомнениях, не помогло их разрешить. Я хочу не красивых ответов, а правдивых. Никогда не стоит забывать: у науки нет эмпатии, она к нам безразлична. Она лишь объясняет реальность ( а что такое реальность? Попурри из эгоизма и зла). Помните, что говорил Макиавелли на эту тему? Что ж, я не ошибся.
Незадолго до того, как я защитил докторскую диссертацию по инволюционной биологии, у меня было чувство, что я не мог бы выбрать лучшую тему для нее. Ни больше ни меньше, а «Взаимодействия и эволюционные закономерности между homo habilis и homo stupidus».
Я чувствовал, что мое исследование, несомненно, послужит пониманию причин инволюции, так как ничего подобного не наблюдалось ранее на протяжении всей истории человечества. На самом деле, homo habilis, по-видимому, умел изготавливать и использовать каменные орудия. Я говорю «по-видимому», потому что в то время существовало много видов homo, живших вместе. Были найдены орудия, подтверждающие их существование.
Все это заставляло меня постоянно задаваться вопросом, что позволило бы следующему виду гоминидов узнать не только о его существовании, поскольку это, возможно, очень просто из-за гигантских зданий, но и о культурных конфликтах, повлиявших на homo stupidus. Возможно, некоторые из этих конфликтов станут причиной его не столь отдаленного исчезновения.
Я изучал некоторые характеристики, которые вид homo sapiens использовал около полувека, и выделил одну очень характерную: чувства. Они не знали о нейрофизиологических процессах, порождающих сострадание и эмпатию как биологическую реакцию на процессы адаптации, необходимые для сохранения их вида. Но как может существовать вид, который коллективно зависит от других в эмоциональных вопросах в борьбе за выживание? Такого не увидишь ни у одного другого животного!
Я не мог представить homo stupidus, способного даже подумать о том, чтобы жизнь за кого-то. Это было бы безумием! Что ж, можно понять, что полвека назад эмоции безраздельно господствовали в жизни людей. Настолько, что существовало такое понятие, как нелепое ухаживание за самками, то есть homo sapiens были животными, когда им это было выгодно. Но если не у всех, то, по крайней мере, у большинства животных происходит ухаживание через танцы, песни, драки и бесконечное количество видов деятельности, для которых самец должен привлекать внимание самки, но для моей матери-социолога это были бы социальные конструкты.
Как объяснить, что эти различия в поведении мужчин и женщин аналогичны тем, что наблюдаются у самок и самцов животных? Мне всегда очень хотелось узнать, какой еще термин будет придуман, чтобы не задеть чувства homo sapiens.
Что меня беспокоило, так это факт, что на тогдашних президентских выборах победила так называемая «гуманистическая» партия, что может быть нелепее? Учитывая, что это течение мысли, «гуманизм», зародилось во времена homo sapiens, вымершего вида. Я всегда считал нужным признавать: то, что отличает нас от других животных — это то же самое, что отличает каждого из них от других. Да, в один прекрасный день каждый из нас может стать просто еще одним животным.
Как бы то ни было, через пять месяцев мне наконец-то удалось защитить докторскую диссертацию. Я был очень счастлив, потому что не только сдал экзамен с высоким средним баллом, но и был отобран для участия в очень престижном научно-исследовательском конкурсе. Я не был уверен, стоило ли мне сдавать диссертацию в том виде, в каком она написана, или нужно было добавить больше данных к моему исследованию. Что ж, я решил работать над ним следующие три месяца, так что у меня не было свободного времени. Но моя жизнь всегда была ориентирована на научную карьеру.
Я понятия не имел, как я справлюсь с этим новым проектом. Тем не менее, я всегда беспокоился о том, скольким людям будет интересно прочитать мои исследования, так как наукой почти никто не интересуется.
После нескольких суток бессонницы я, наконец, подал заявку на участие в конкурсе. Эти несколько дней работы на благо человечества... Да что такое это несчастное «благо человечества»? Эти нелепые эмоции остались позади с исчезновением homo sapiens, поэтому я посвятил себя ожиданию результатов — и все. Чувства способны только вызывать слабость, они совершенно бесполезны. Я всегда был сторонником теории, что вымирание Homo sapiens было вызвано эмоциональными факторами. Но мне оставалось только принять реальность, которую подтверждает наука. Или искать какую-то идеологию, которая защищала бы какую-то позицию, на какой я мог бы чувствовать себя комфортно. Даже если это окажется самой глупой вещью, какую кто-либо когда-либо слышал в своей жизни.
Две адские недели я провел в ожидании конкурсной оценки. И знаете что? Я стал победителем. Я с трудом сдерживал бурю эмоций от этого известия.
Но я должен быть честен, по крайней мере, с вами. Заметили противоречие? Я получил награду (да, и постоянно хвастался ей в последующие дни). Она взволновала меня. Несмотря на то, что ее содержание отрицает чувства у homo stupidus.
Представьте, я получил докторскую степень по инволюционной биологии. Может ли быть, что моя работа ошибочна? Я не мог в это поверить — ну у меня же докторская степень! Чувства не могли существовать, это просто термины, придуманные нашими предками для обозначения того, что современная наука признает нейронными процессами.
Дни шли, и я не мог определиться, сожалею ли я о своих заявлениях, сделанных во время моих исследований. Все потому, что моя работа как ученого заключалась в том, чтобы экспериментально продемонстрировать, что мои данные не противоречат действительности. Но в то же время я боялся увидеть, что ошибался. А это может означать, что кандидатская диссертация по инволюционной биологии практически бесполезна, а в наше конфликтное время и подавно.
Как раз в тот момент, когда я собирался собрать достоверные данные, которые могли бы подтвердить, ошибаюсь я или нет, я получил электронное письмо от Гуманистической партии. Я не разговаривал напрямую с главой партии, но я встречался с делегатом, которому он доверял. Этот человек сказал мне, что он прочитал некоторые из моих публикаций и что президент заинтересован в сотрудничестве со мной, которое в конечном итоге принесет пользу нашей стране.
Когда я, наконец, согласился на встречу с президентом, он сказал мне, что мои исследования убедили его: он должен уничтожить людей, сохранивших эмоции, как атавизм, как напоминание о древнем гоминиде, называемом homo sapiens. Ведь президент считает, что если homo stupidus испытывает что-то вроде любви, ему следует ставить диагноз «умственная отсталость».
У него было много встреч с различными членами законодательного собрания, чтобы в конце концов объявить смертную казнь для homo sapiens. Странное решение, потому что этот вид вымер. Но теперь для него homo stupidus с эмоциями классифицировался бы как другой вид. И его правоту можно было бы доказать, если инволюционный скачок, который он совершил, произошел тогда, когда эти бесполезные эмоции исчезли.
Так и было, они стали исчезать у каждого человека при малейшем намеке на какое-либо чувство. Тем не менее, в глубине души я знал, что должен был исчезнуть первым, но именно из-за моего престижа как ученого никто не мог подумать о том, чтобы идентифицировать меня как человека с эмоциями.
Примерно в 2100 году я стал лауреатом Нобелевской премии по медицине и физиологии за то, что определил эмоции как совершенно бессмысленный атавизм для инволюции homo stupidus. Одно за другим исчезали те человеческие существа, кто нечаянно и нерегулярно демонстрировал какие-то проблески чувств.
На самом деле, со времен вымершего homo sapiens уже существовало название для тех, кто не был способен испытывать человеческих чувств — сочувствия и сострадания. Было и название для существ, лишенных эмпатии: психопаты. То же самое произошло и с homo stupidus к 2100 году: стало ясно, что отсутствие эмоций в человеке приводит его к последней ступеньке на движущемся вниз эскалаторе дегуманизации.
Несмотря на то, что сегодня необходимо развивать научные знания, мы не можем пренебрегать нашей человеческой стороной. Давайте не будем забывать, что наука не регулирует аффекты, культура может позаботиться об этом через коллективный консенсус, который может интегрально определить глобальное благо. Все жизни должны стоить одинаково: ни одна из них не должна быть больше, чем другая, и именно поэтому «лучшая технология» не означает «лучшая жизнь». Давайте заниматься наукой, не отделяя ее от нашей человеческой стороны, потому что это, бесспорно, приведет нас к вымиранию, и к 2100 году мы будем к нему ближе, чем когда-либо.
Оригинал в приложении