Лабиринт белого пустынного коридора под ногами Эрика раскручивался длинной лентой. Он шел медленно, еле слышно, хотя время поджимало, и часы на руках каждые пять минут напоминали, что скоро начнется собрание. Из углового кабинета, нумерованного лаконичным «А-6», внезапно появилась молоденькая блондинка-секретарша с широкой лентой бейджа, нелепо смотревшимся на ее тонкой шее. Она суетилась, и выбившиеся из ее строгой прически локоны были явным тому свидетельством.

Эрик, так же бесшумно преодолев расстояние до кабинета, улыбнулся как чеширский кот и призывно вежливо покашлял.

– Ой, – она растерянно захлопнула дверь и быстрым движением спрятала ключ-карту в папку под мышкой.

– Извините, – снисходительная улыбка нарисовалась на его губах. – Можно задать Вам один нескромный вопрос?

Ее аккуратное, немного птичье личико вдруг подернулось гримасой отвращения.

– Я замужняя женщина.

– Боюсь, мой вопрос еще более нескромный, – Эрик наклонил голову чуть вбок. – Вы являетесь собственницей? У вас есть личное имущество?

Чужое лицо расслабилось, но стойкий оттенок неприязни его не покинул.

– Я замужняя женщина, – с нажимом повторила она, – оно мне ни к чему, – идеальные тонкие пальцы нервно постучали по пластику папки. – Зачем нести бремя, от которого можно избавиться? Да и мой муж – уважаемый человек, так что ни мне, ни уж тем более Вам не следует в этом рыться.

– Мои извинения.

Она быстро удалилась вперед, оглянувшись несколько раз с напряжением; и только затем, совсем по-джентльменски выждав некоторое время, Эрик направился по коридору прямиком за ней.

***

Большой конференц-зал словно мерцал от искрившейся в воздухе пыли, подсвеченной солнцем из окон ясной улицы. Эрик проскользнул к своему месту аккурат рядом с братом и двумя другими правоведами.

– Где тебя носило, – процедил брат скорее риторически.

– Немного заблудился, – без труда нашелся он.

Они сидели в четвёртом ряду, наблюдая, как движется масса гостей туда-сюда по залу, обмениваясь рукопожатиями и сердечными приветствиями, справляется друг у друга о женах-детях-родителях. Этот оживленный балаган навеивал исключительно добрые чувства, но в голове Эрика назревала буря.

– Надеюсь, я могу начать нашу конференцию, – в центре зала возникла женщина лет пятидесяти пяти, и на ее бейдже точно значилось, кто она такая по масти и крови, но со своего места Эрик не мог разглядеть.

Брат раздраженно пихнул его в плечо, словно неугомонного мальчишку, призывая сидеть спокойно.

– Ни для кого не секрет, для чего мы сегодня собрались, – торжеством ее тона можно было украшать город в преддверии праздников. – Умение чтить историческую память – исключительная черта нашего народа, и сегодня мы не просто вспомним, чем мы обязаны прошлому, но и проведем легкий исторический экскурс. Вступительное слово предоставляется Юрию Алексеевичу Андрееву, заслуженному юристу Российской Федерации, председателю исторически-просветительского общества «Заря» и … просто моему прекрасному давнему другу, с которым мы бок о бок прошли множество трудностей.

***

Эрик наворачивал круги по коридору, чувствуя, как подрагивают руки. Сигарета в его руке мягко мерцала оранжевым диодом: настоящие нельзя было купить лет как двадцать уж точно, а в этих пустышках даже никотина не было – жалкая пародия на губительную привычку прошлого, помогающая занять руки в момент тревоги. Это был обычный нагревать с глицерином без запаха и фильтр-системой, которая позволяла выпускать обычный дым, без тления, горения и других деструктивных процессов. Рекламная песенка этих сигарет часто заедала у Эрика в голове.

Столпотворения влияли на него всегда удручающе: особенно, когда там восхваляют вещи, с которыми ты не согласен. Он снова посмотрел на сигарету в своей руке и слегка постучал мизинцем по стеклянной трубочке, пока в его памяти крутились настойчивые образы из прошлого: дед, косматый как таежный медведь, в своем видавшем виды клетчатом пледе покачивает ногой. Он сидит на кресле веранды и выпускает в воздух густые клубы вонючего дыма, от которого у мальчишки, играющего на ступеньках дома, в глазах собираются слезы и горло дерет нешуточно. Бабушка, как всегда идеальная и опрятная, выходит на улицу и выразительно трясет кулаком, заставляя деда затушить сигару, – настоящую, кубинскую. Таких сейчас ни за какие деньги не купишь. Но несмотря на запрет продажи владеть и распоряжаться ими никто не запрещал: так что дед ежемесячно под видом подарков посылал давнему армейскому другу различные диковинки, получая в ответ ящик этих вонючих сигар.

Бабушка обычно только тяжело вздыхала и, обращаясь куда-то к небу, говорила, что ждет не дождется того дня, когда эту дрянь запретят насовсем.

Эрик грустно улыбнулся и посмотрел на стекляшку в своих руках в третий раз. Как жаль, бабушка, что ты не застала этого времени. Может, если бы ты слышала то, что говорили сегодня, твое сердце было спокойным и радостным. Прости, что твой внук этого не разделяет.

Он положил сигарету в нагрудный карман, предварительно протерев специальной фиброй, и обернулся на звук шагов: в коридор вышел брат. Его доклад звучал последним, чтобы сохранить прощальное слово за собой. Александр рос в том лоске гордости, в котором расти могут позволить себе только потомки великих людей. Когда он говорил о дедушке, его глаза светились что огни на новогодней елке, а у Эрика в груди только сильнее разрасталась дыра.

– Хорошо выступил, – выдавил из себя он.

Александр, изогнув брови, лишь насмешливо улыбнулся. Казалось, недоверие, с которым он проводил последнее время с младшим братом, стояло между ними почти ощутимым барьером; но несмотря на это он все равно согласился помочь с просьбой.

***

Ехали они почти в тишине: Александр, настроивший автопилотирование до дома, откинулся поглубже в сидение и читал какую-то новостную сводку на экране своего карпада. Эрик печально подумал, что он наверняка ищет новости о сегодняшней конференции: все равно в его новостные фильтры никогда не попадало что-то менее претенциозное.

Уже по приезде домой их встретила Анна – жена Александра. Несмотря на то, что она, как и большая часть женщин-современниц не несла имущественное бремя, ее домашние обязанности тоже были чисто формальными. Квартира Бауманов была стерильной и такой же холодной, как глаза Александра. (Эрик унаследовал карие – материнские). Светлое убранство и минималистичная мебель не была уютнее, чем одинокая квартира Эрика. Даже племянники были спокойными и флегматичными, как и их отец с глазами-льдинками. Эрик поежился и, коротко поздоровавшись с домочадцами, прошел в библиотеку за братом.

– Зачем тебе, говоришь, понадобились черновики дедушкиных записей? – брат поднял руку, и в воздухе над сканером возникла голографическая панель меню. Он достал несколько старых папок и вынул оттуда бесценные оригиналы набросков. Линия сканера прошлась по бумагам, и сканер выдал несколько листков-копий. Александра всегда удивляла причуда брата работать с бумагой, когда эир-проекторы и банальные планшеты позволяли собрать внутри себя целый мир из информации. Наверное, нахватался этого в своем журналистском корпусе. Некоторые привычки нельзя выбить даже из самой дурной головы.

– Работаю над проектом, – уклончиво ответил Эрик. Затем сглотнул. – Да и хочется поближе познакомиться с наследием. Твой доклад был впечатляющим.

– Я думал, не доживу до этого момента, – иронично отозвался брат.

Эрик бережно, словно новорожденного младенца, придерживал сканы в руках. Жадно скользил глазами.

– Ты можешь остаться у меня и поработать над оригиналами, – уже чуть мягче произнес брат. Эрику даже показалось, что льдинки в чужих глазах следка наполнились непривычной голубизной ласки. – Анна позовет обедать где-то к двум, а потом можешь продолжить. Хоть до самого вечера.

Эрик улыбнулся.

Придержав дверь, Александр произнес:

– Я правда рад, что ты пришел. Мы давно не общались.

Как только дверь за братом затворилась, Эрик разложил все бумажки на столе, склонившись над ними так внимательно, что едва не касался носом листов. Ему всегда нравились эти росчерки дедушкиных букв с сильным нажимом, что выдавало в его характере энергичность и решительность. Прямые и ровные линии – сила воли, практичность и правильная самооценка. Пробегая глазами строчки, Эрик мысленно поблагодарил себя за выбор курса графологии для факультатива. В современном мире люди совсем не обращали внимание на письмо и в целом прибегали к этому методу весьма редко. Голосовые и интуитивные наборы текста заняли слишком большую часть жизни.

Бабушка в своей молодости увлекалась дизайном и много времени уделяла тому, чтобы у внуков был красивый почерк. Эрик любил это занятие с детства, а журналистская дорожка научила всегда носить с собой блокнот и ручку.

Несмотря на интерес к записям от руки он решил ознакомиться с черновым вариантом доклада, который послужил началом той самой реформации. Казалось, что одинаковые ряды бездушных печатных букв не могут ранить, но то, что этот человек напечатал, было так же тягостно, как и то, что он в конечном итоге сделал со своей страной.

Не стоит отрицать, что несмотря на охлаждение отношений с

коллективным Западом мы все еще наследуем их демократические идеи.

Но при этом факте, что демократическая идеология показала свою

несостоятельность для российского общества и права, мы все еще

продолжаем принимать законодательные инициативы, которые дают

больше простора для людей в экономической и правовой сферах.

И это при том условии, что опросы Национального Университета

Социологических наук (далее – НУСН) показали высокий процент

правовой и экономической неграмотности. Дело здесь совсем не в том,

что государство каким-либо образом блокирует доступ к правовой или

экономической информации, а в том, что капиталистический дух в

целом не присущ для нашего менталитета. В таком случае нам

необходимо обратиться к опыту наших азиатских коллег – Китая.

Коллективизм отлично работает при рыночной экономике, но

государство все еще занимает важную роль на рынке: это позволяет

снижать показатели безработицы и экономических преступлений.

Эрик перелистнул страницу и наугад уткнулся в четвертый абзац.

Не стоит также забывать, что в соответствии со опросами НУСН,

за последние три года процент преступлений, завязанных

на мошеннических схемах, только возрос. Респонденты от

18 до 24 лет сообщили, что сталкивались с обманом при

приобретении товара или услуги у индивидуальных предпринимателей

или небольших (местных) производителей один или несколько раз,

а респонденты от 24 до 40 лет – два и более, в то время как

граждане старше сорока сталкивались с таким обманом

более пяти раз. Безусловно, мы не можем считать, что

вина лежит на государстве, которое неохотно освещает

проблемы правовой грамотности; скорее мы можем

сделать вывод, что слишком «развязанные руки»

частных предпринимателей (такие как низкий процент

налогообложения, льготы) приводят не к процветанию

экономики, а к ее упадку вследствие участившейся

преступности. По данным правоохранительных ...

Эрик устало отложил документ в сторону и подтянул к себе бумаги с хаотичными заметками на полях.

Всеобщая декларация прав человека не действовала почти пятьдесят лет в России, но тем не менее найти ее текст можно было. Возле восьмой статьи тем же крупным почерком значилось: «владение имуществом не является обязательным признаком существования, человек способен жить на попечении государства, как это практиковалось в Советском Союзе; право на труд – неотъемлемо, но имущественное владение не вытекает из него, лишь инвестиция в общественное благо является необходимым итогом этого труда».

Эрик вздохнул и задумчиво оглядел библиотеку.

Бабушка была первой, кто поддержал дедушку в его начинаниях. К моменту свадьбы у них за душой был лишь дом ее родителей, но она, чтобы доказать, что система работает, отказалась от имущественных прав. После этого ее ждала жизнь и обычная работа, за деньги от которой она не смогла бы купить себе ничего.

Это позднее право собственности стало продаваться и приобретаться (не с такой же легкостью, но все же). Первоначальные отказы были исключительно добровольными и безвозмездными: люди освободились от бремени налогов и рисков и столкнулись со свободой, которую раньше не могли себе представить. Ты больше не должен искать жилье – если ты отказник, то ты получишь его. Не продашь и не купишь, но над твоей головой будет крыша. Так все они думали.

Эрик же видел некоторую беспомощность: что стало с женами, что отказались от имущественного права ради своих мужей? Куда они шли после развода с человеком, который мог и начинал новую жизнь после, в то время как они оставались без памяти и вещей? Это не просто твои вещи, это багаж из прошлого и ворох воспоминаний. Да, было в этой привязке что-то нездоровое и эгоистичное, ведь «люди были созданы для того, чтобы их любили, а вещи были созданы для того, чтобы ими пользовались. Мир в хаосе, потому что все, наоборот». Но что, если бы бабушка не прожила всю свою жизнь с одним человеком, как бы она могла строить свою творческую жизни без нужного права? Как бы она могла продавать свое искусство, если продавать больше нельзя?

Эрик зажмурился и потер переносицу. Ему казалось, что он провел за чтением не больше получаса, но электронная панель часов свидетельствовала совсем о других цифрах. Поднявшись со своего места, он принялся разминать шею и полез за стекляшкой фальшивой сигареты. Нужно сделать паузу.

***

Когда он вышел в столовую, Александра уже не было. Анна, низко склонившись к духовке в рукавицах, наблюдала за пирогом.

– Саша уехал, – произнесла она, оборачиваясь и заправляя за ухо светлый локон.

– Как жаль, – пресно отозвался Эрик. – Но я бы хотел поговорить с тобой.

Анна посмотрела на него своими прозрачными серыми глазами и даже бровью не повела. Затем громко произнесла: «Маша, свари две средние кружки черного кофе». Прохладный женский голос отозвался коротким «принято», и кофемашина в углу едва слышно загудела, опустив на поддон две черные керамические чашки.

– Допустим, – Анна присела за стол, сплетая пальцы замком.

Эрик растерянно смотрел на то, как эспрессо-машина медленной струйкой вливает в чашки кофе, и только потом решился перевести взгляд на хозяйку дома. Анна была великолепна: острые ключицы, проглядывающие над треугольным вырезом ее домашнего халата, белые локоны, раскиданные по плечам с очаровательной небрежностью. За десять лет брака с Александром она нисколько не изменилась – Эрик помнил ее такой еще со времен своего университета, когда фамилия Бауман ей еще не принадлежала.

И он хорошо помнил, что готов был дать этой женщине то, что его брат никогда бы не смог. Владеть не только фамилией, но еще и домом, в котором она живет.

– Я пишу небольшую статью на следующую конференцию в честь пятидесятилетия закона. Мне нужно немного статистики, которой я могу доверять.

Анна усмехнулась и подала к столу кружки с горячим кофе. Эрик притянул одну почти неловко, пытаясь подобрать слова.

– Ты же настоящий книжный червь, неужели не найдется подходящей статистики в твоих книжках?

Это не должно было уязвить, но Эрик почувствовал, как пальцы впиваются в черную ручку кружки. С уст этой женщины любой, принятый по общим меркам за комплимент комментарий мог прозвучать оскорблением.

– Расскажи, когда ты подписала отказ от своей собственности, пожалуйста.

– Где-то через год после свадьбы. Было бы от чего писать отказ: у меня и была-то старая машина, которая меня никак не прельщала, – она пожала плечами. – Да и ты, наверное, знаешь, как это бывает: когда твой возлюбленный чем-то горит, сложно не загореться с ним. А он очень поддерживал идею своего деда. Я почти сразу поняла, что не нуждаюсь в лишнем мусоре. Моя мама в свои восемнадцать переехала к отцу с полупустым чемоданом, так что для меня не было проблемой оставить все это позади. Да и папа со временем тоже перестал быть собственником. Преподавателю университета это ни к чему.

– Ты никогда не спрашивала, почему Александр сам не отказался от собственности?

– Ну, дело ведь не про то, чтобы ничем не владеть, а про то, чтобы освободиться от лишнего, – ответила она уклончиво. – К тому же, я всегда могла бы вернуться домой. Мама ничем не владела, папа ничем не владел, и жили ведь. Разве я должна была быть особенной?

Эрик кисло улыбнулся и сделал первый глоток. В его голове никогда не укладывалось, как работают подобного рода убеждения, но спорить с Анной в отсутствие ее мужа просто невежливо.

Уже возвращаясь домой с кипой сканов, Эрик думал, что точно знает, что должен сделать.

***

«... еще Маркс говорил, что «рабочий становится тем беднее, чем

больше богатства он производит, чем больше растут мощь и

размеры его продукции.

Рабочий становится тем более дешевым товаром, чем больше

товаров он создает. В прямом соответствии с ростом стоимости,

мира вещей растет обесценение человеческого труда. Труд

производит не только товары: он производит самого себя и рабочего

как товар, притом в той самой пропорции, в которой он производит

вообще товары».

Но несмотря на верные тенденции марксисткой концепции не стоит

считать, что в ней не было изъянов. Например, его взгляд на труд как

на единственный источник реализации человеческого потенциала –

достаточно спорное заявление. Если бы уберем «собственность» и

поставим на ее место «труд», то всего лишь заменим знаменатели в

системе оценивания. Мы можем рассмотреть частную собственность

как помеху для некоторых процессов в нашем обществе на пути к

самореализации, но никак в качестве корня зла. В какой-то степени

собственность является мотиватором и средством измерения

человеком своего благосостояния, но в чем был прав Маркс, так это в

том, что нельзя делать человека заложником своего имущества и

оценивания через него свои достижения ...».

Эрик подчеркнул ручкой последние несколько предложений и отложил статью в сторону. Много лет назад он читал работу современного экономиста, который рассматривал собственность как вспомогательный элемент конкуренции, и идея найти ее зажглась в голове лампочкой. Экран перед ним отобразился голографической стенкой, и Эрик быстро настроил поиск по текстовым тегам и источникам 2010-х годов. Статья не находилась, но он не останавливался, пока голосовой помощник не сообщил, что кофемашина закончила приготовление.

Уже сидя на краюшке кровати с чашкой, он перечитывал еще одну выдержку из дедушкиного доклада, но даже кофеин не мог помочь понять, что могло щелкнуть в голове человека, который обладал всем.

В архиве Парламента, доступ к которому можно было получить через брата, наверняка содержались статьи, которые могли бы помочь написать исчерпывающее опровержение, но Эрик знал, что делает слишком много подозрительных вещей в последнее время.

Привлекать к себе внимание не слишком хотелось.

– Напоминание на одиннадцать вечера: заполнить дневник.

Эрик раскрыл ноутбук и быстро застучал по клавишам.

12.11.2070

«Я нахожу множество противоречий в его записях. Он не

поддерживает марксистскую концепцию напрямик, но черпает из нее

большую часть информации. Так, цитата: «... труд не является

первичным общественным благом, но его конечная цель – заработок

с целью приобретения материального, направляет обществу к идее

трудиться не только в легальном поле ...» и «... важной задачей

является баланс между общественной полезностью труда и его

уважением как одобряемого занятия, целью которого не является

"нажива".»

Он не хочет предоставить социалистический подтекст своей работе,

но именно он и проглядывается. Как еще можно работать без великой

идеи, если кроме нее ты ничего в итоге не получаешь?

Информационное поле уже того времени было достаточно

насыщенным, чтобы отсеивать откровенную пропаганду, потому что

люди были более технически подкованы, чем в начале двадцатого века.

Снятие бремени налогообложения – не такое уж большое

преимущество, когда у тебя за душой что-то есть. Почему же люди

так легко восприняли идею продавать свое право собственности?

Где грань между продажей этого права и права, например, на жизнь?

Что такого убедительного сказал Эрнест Бауман, что половина моей

семьи с легкостью перешла в статус отказников, при том, что сам

автор этого так и не сделал до последнего дня жизни?»

– Напоминание о завтрашнем событии: встреча с академиком

Трубецким.

Пальцы замерли над клавиатурой. Немного помедлив, Эрик закрыл ноутбук и попросил помощницу – Машу отправить файл в защищенное облачное хранилище.

Трубецкой-младший был единственным человеком, который еще мог что-то рассказать про то, как создавался фундаментальный труд самого известного из Бауманов. Этот дряхлый старик, которому давно перевалило за восемьдесят пять, слыл человеком весьма рассудительным, но зная, что предстоит оспаривать, Эрик уже заранее питал к нему неприязнь. В конце концов, не стоило тешить себя иллюзией: он и так белая ворона в семье. Не пошел в университет по юридической специальности, не отказался от собственности (почему-то Александру это было простительно), не женился, не пошел в государственную службу; так что после этой встречи он упадет в глазах весьма нешироком круге общественности еще больше.

***

Запись в дневнике от 15.11.2070

Как я и предполагал, ни одного существенного довода Трубецкой мне не

дал. Больше напоминало отчет по заученному скрипту, который я мог

бы получить на любом отчетном заседании нашего Парламента.

Мой брат использует такие же фразы-клише, но мне почти сорок,

а я никак не могу их понять. Я думаю, Трубецкой может сделать звонок

Александру и рассказать ему о том, что за встреча состоялась с его

младшим братом, а это помешает. И все-таки я рискнул, даже если

это было напрасно.

Я добыл в Парламентской библиотеке монографию 2024 года

экономиста Луцкого, который выступал оппонентом деда в свое время.

Я также узнал, что его внук живет в Торонто и занимается

прикладной экономикой. В 2030-х годах вся их семья иммигрировала

в Канаду на постоянное место жительства. У меня была идея

связаться с ним, но мой английский не очень хорош, чтобы вести

разговор с использованием профессиональной лексики. Я бы может

использовал синхронный перевод моего виртуального ассистента, но

недавно Александр сказал, что проверит мои фильтры, потому что

весьма обеспокоен тем исследованием, которое я веду.

Он парламентарий, ему такая утка даром не пройдет. Да и я не хочу

терять его доверие, пока не собрал всю необходимую информацию

и не закончил работу.

 

Запись в дневнике от 18.11.2070

Я познакомился с девушкой, которая приехала по специальному

разрешению из Мюнхена. Как я понял, она собирает материалы

для европейского форума, чтобы показать, что происходит в России.

Я узнал у нее, какие иностранные источники критикуют наш ъ

закон по сей день и выписал фамилии, которые помогли бы мне

собрать материал для окончания работы. Осталось не так много, но

материал сложно сократить, поэтому я пока делаю много набросков

по последним параграфам.

***

Доклад

«Отрицательные тенденции в практике

отказа от частной собственности» [черновое название].

«Частная собственность позволяет распределить между

многочисленными членами общества существующую в ней

экономическую власть. Эта децентрализация власти находит

выражение в конкуренции, которая является главным фактором

экономического развития. Кроме того, можно выделить следующие

аспекты частной собственности, подтверждающие её позитивную

роль в экономике ...».

«... индивидуализм в государстве с рыночной экономикой является

ее необходимой составляющей, так как вложение средств

(инвестирование) в собственность, стоимость которой с течением

времени зачастую только возрастает – это популярный способ

сохранения и приумножения накоплений. Из этого можно сделать

вывод, что частная собственность – это не только условие

существования рыночной экономики, но и следствие её

функционирования».

«Возрастание преступности в экономической системе

демонстрирует не факт того, что наше общество «не умеет» думать

как общество свободных частных владельцев, а то, что в сфере

права существует множество пробелов, с которыми государство

не хочет разбираться, тем самым принуждая своих граждан

в частном порядке отказываться от имущества, чтобы снизить

возможные риски. Но как можно снизить риски в самой концепции

рыночной экономики, когда риск – это черта предпринимательской

деятельности, а предпринимательская деятельность – двигатель

общественного прогресса? Разве могло бы государство иметь те

ресурсы, которое оно имеет сейчас, если бы оно в какой-то момент

решило ограничить право своих людей распоряжаться своей

экономической свободой?»

 

«В последние годы мы наблюдаем ужесточение и «закрепощение»

предпринимательской сферы. Государство стремится к монополии

на имущество, и те поблажки, которое оно дает отказникам, это

только способ легализовать свой грабеж. Не желая работать

над правовой и экономической грамотностью населения, оно

стремится постепенно уничтожить частную собственность

и откатить прогресс почти на 150 лет, хотя мы знаем, что раз страна

распалась (здесь и далее – речь идет об СССР),

то это говорит о несостоятельности ее концепции.

Мы, конечном, может обратиться к опыту Китая и похвалить его

за то, что коммунистическая система с годами не только

не развалилась, но и дала свои положительные плоды, но это

лишь потому, что они взяли все лучшее от капитализма, в то

время как наше государство хочет обратиться к провальному

опыту прошлого целиком полностью. Также стоит понимать, что

коллективизм оказался не близок нашему государству, который

отлично работает в реалиях восточного менталитета. Тем не

менее Япония не прибегла к коммунистической идеологии, как

не прибегла и Южная Корея, несмотря на тот же пресловутый

«менталитет …».

– Напоминание о завтрашнем событии: встреча с Ханной Ллойд.

Эрик встряхнулся и пробежался взглядом по последнему абзацу, рожденного под уставшими пальцами. Он знал, что эта девушка из Мюнхена вряд ли получит доступ к какой-нибудь государственной информации, поэтому он собирался узнать, что она может сказать ему сейчас. После встречи с Трубецким Александр наведался к нему в квартиру и настоятельно посоветовал прекратить заниматься «тем, чем ты там занимаешься».

– Маша, подай заявку на участие во втором съезде конференции по закону Баумана в качестве докладчика.

– Вы даете согласие на внесение ваших персональных данных в анкету? Для ознакомления попросите меня озвучить их более подробно.

– Я даю согласие.

– Отправляю анкету на Ваше утверждение. Вы можете отредактировать данные при необходимости.

Эрик набрал побольше воздуха в легкие и, заблокировав шифрованное хранилище, произнес:

– Отправляй так, поправки не требуются.

Меньше, чем через четверть часа внезапно раздался звонок. Эрик вздрогнул и взмахнул рукой, принимая его. Голограмма с лицом брата возникла в воздухе.

– Я же просил тебя остановиться, – выдохнул сквозь зубы он.

– Я остановлюсь, когда закончу, – и звонок был сброшен тем же взмахом руки. Эрик уже знал, что доступ к библиотеке Парламента для него запрещен, как и подписка на архив. Брат не мог сделать это официально, чтобы не навлечь на себя тень, поэтому точно приложил руку лично.

Оставалось совсем не много.

 

Эрик знал, что брат не появится в его квартире раньше окончания своего рабочего дня. Но так по-детски хотелось сыграть на опережение, что он заставил себя поехать на вражескую территорию первым.

Перед выходом из дома, помедлив, он набрал мамин айди. Тревожно подождал, пока в воздухе появятся очертания чужого лица в голубоватом свете голограммы (Эрик не переплачивал оператору за то, чтобы картинка сохраняла естественные цвета; все равно он знал, что за этой беспросветной синевой скрываются ее теплые, как у него, карие глаза).

– Привет, детка, – ласково произнесла она, словно не было молчания длиною в месяц.

– Мама, – комок подкатил к горлу неожиданно. Он прокашлялся и, сжав кулаки, без лишних реверансов спросил на выдохе: – Я все делаю правильно?

Очертания материнского лица приняли глубоко сочувствующее выражение, прежде чем она что-то сказала.

– Я не знаю, — прозвучал мягкий ответ.– Но если ты что-то делаешь, значит у тебя есть веские причины, милый.

– Мам ...

– Да?

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, милый.

Эрик помолчал. Мама прикусила губу:

– Скажи, ты позвонишь мне в ближайшее время?

– Если все закончится ... если все закончится хорошо, я позвоню тебе, как только смогу.

Она отключилась без лишних вопросов, потому что слишком хорошо знала, что больше ему сказать нечего.

 

***

Улицу беспощадно заливало дождем, но Эрик шел пешком, пока ноги не привели его к дому брата. Он поднимался скорым шагом, переступая через ступеньку, пока не занес кулак над дверью. Открыла ему Анна. Она выглядела слегка растрепанной, но именно сейчас в нем вдруг встрепенулась небывалая нежность, которая периодически просыпалась в течение всех этих десяти лет.

– Александр скоро приедет? – с порога спросил он.

– Должен, – встревоженно отозвалась она. – Зайдешь?

 

Они молчаливо пили кофе, сидя друг напротив друга, пока в дверь не послышался настойчивый стук. Эрик нахмурился и почти подскочил со своего места. Анна мягко притормозила его, положив ладонь на грудь, и первой вышла к двери. Она дала команду Маше, но та даже не отозвалась. Провернув замок, Анна сделала шаг назад, и на пороге появился мужчина средних лет в форме. Сразу за ним последовала группа оперативников.

Эрик удивленно отшатнулся назад, невольно прикрывая собой «хозяйку».

– Фролов Георгий Семенович, следователь. В этой квартире будет произведен обыск.

Анна крупно вздрогнула.

– Где ваш ордер? Мой муж – парламентарий, у него сенаторская неприкосновенность!

— О, — притворно сочувствующе покачал головой следователь. – Ваш муж взят под стражу, а неприкосновенность у него отобрана на время следствия, милочка.

– Где ордер? – настойчиво повторила Анна.

– Вы не являетесь собственницей, я не обязан предъявлять Вам ордер.

– Я лицо, проживающее с собственником на постоянной основе, – выдохнула она. – Где ордер, провались он под землю?

Следователь неохотно вытащил постановление из папки. Эрик быстро пробежался взглядом по строчкам, и сердце пропустило гулкий удар.

– Кажется, вы забыли про понятых, – усмехнулся он криво и словно в надежде.

– Господин Бауман, – Фролов ухмыльнулся, – я бы больше волновался, что Вы забыли в чужом доме с чужой женой.

Сердце продолжало так громко ухать, что Эрик почти не слышал чужих слов. Все это время ему казалось, что он просто пишет маленькое опровержение на достижение собственных предков. Но сейчас все обернулось ужасом: запуганная Анна больше не могла просто сбивчиво дышать. Слезы катились по ее лицу градом, и он не знал, что сделать и сказать, чтобы она успокоилась. Пока квартиру переворачивали вверх дном, а информационные системы скачивались на отдельный носитель, он медленно осознавал, во что втянул близких себе людей. Это не просто противоречие концепции, это сродни антиконституционной деятельности, которой он увлекся как мальчишка.

– Останови их, — Анна заплакала навзрыд, кидаясь к нему на грудь. – Останови их, останови! Будь гребаным мужчиной!

Слезы Анны, пугающий беспорядок и снующие туда-сюда оперативники медленно погружали Эрика Баумана в кошмар наяву.

 

***

Собирался он в темноте. Анна спала на диване, а дети – в его комнате. Утро еще не успело вступить в свои рассветные права, поэтому Эрик двигался наощупь. Голова была тяжелой, словно в нее влили свинец, и чувство вины язвой разрасталось внутри тела. Через час он должен был сказать то, что окончательно посеет хаос и разрушение в его собственной жизни и жизни тех, из-за кого его сердце разрывалось в эту минуту. Рука Анны чуть свесилась с дивана, и он, на мгновение замерев возле, аккуратно вернул ее на простыню, прежде чем взять свой планшет и бесшумно выйти из квартиры.

Он не ожидал ничего: ни успеха, ни свободы. Только спокойствия для своего сердца, когда будет произнесено последнее предложение. И, наматывая круги по тому же злополучному коридору, в котором в его голове поселилась эта дурацкая, разъедающая коррозией ум мысль, он даже не увидел сообщение, что было отправлено за мгновение до.

 

09:15

Добрый день, Эрик. Это Ханна Ллойд. Вы, может, и не сохранили

мой айди, но я Ваш записала. Моя подруга получила разрешение

на проведение митинга. Разумеется, подлинную цель мы не указали.

Оно носит исключительно патриотический характер, чтобы

иметь возможность легального согласования. Ваши слова задели так сильно,

что я больше не могла медлить. Я прожила в России почти десять лет, никогда моя душа не болела так, как болела в тот момент, когда Вы

поделились своей историей. Вы невероятно смелый мужчина, потому

что никто и никогда так ожесточенно не оспаривал свое наследие.

 

11:01

Эрик, это все еще Ханна. Собрание проведено, нас разогнали через какую-то четверть часа, но людей было немерено. То, что мы делаем, не напрасно.

12:00

 

Эрик, вы тут? Я надеюсь, Вы не под стражей? Я слышала,

что произошло с Вашим братом. Мне правда жаль.

 

19:19

Я слышала о Вашем докладе. Он сейчас везде. Медиа, газеты,

репортажи. Пожалуйста, напишите, как только Вас отпустят.

Все еще Ханна.

 

***

 

16 января 2100 г.

11:17

Андрей Скуратов

«Прогрессивный регресс: как разрушить семейное

наследие, которое разрушало твою страну»

– Двадцать пять лет назад мы столкнулись с одной

из крупнейших конституционных реформ, которые

только выпадали на наш век. Эрик Бауман, непримечательный

внук примечательного Парламентария Эрнеста Баумана,

начал революцию по возвращению частной собственности

в качестве едва ли не естественного права. Сегодня у нас в гостях

его дочь – Катарина Бауман-Ллойд, которая спустя многие годы, последовав

по стопам отца и не менее инициативной матери,

продолжает заниматься правоведческой, в том числе

правозащитной деятельностью. Выпускница академии при

Конституционном Суде ЕВРАЕС, эта смелая молодая женщина расскажет,

как изменилась страна за двадцать пять лет. Катарина, здравствуйте.

 

– Добрый день, Андрей.

 

– Могли бы Вы провести краткий исторический экскурс?

 

– С превеликим удовольствием. Тридцать лет назад мой

отец задумался о том, чем были вредны амбиции его дедушки.

Семейное дело – это хорошо только в том случае, когда твоя

душа лежит к этому. Благодаря отцу, матери и всем неравнодушным

гражданам того времени у меня сейчас есть возможность находиться

в этой студии и развеивать многолетний мрак незнания,

быть свободной и просто счастливой гражданкой своей страны.

 

– Вашего отца обвиняли в шпионаже и содействии иностранным

спецслужбам.

 

– Мой отец точно был вдохновлен европейским примером,

но никогда не предавал свою Родину. Он просто хотел навести

порядок в стране, в которой живет.

 

– А Ваша мама? Ханна Ллойд много лет работала и жила

в Европе. Это как-то повлияло?

 

– В какой-то степени. Но именно общность духа и идей

свела их вместе. Все-таки стоит понимать, что для

папы было важно, чтобы каждый человек в его

окружении мог чувствовать себя настоящим и полноправным

гражданином. Без поблажек и прочих липовых преимуществ,

свободно и ценностно.

 

– Катарина, Вы провели большую исследовательскую работу

над трудами своего дедушки. Скажите, что Вы о них думаете?

– Я просто удивлена, что когда-то для людей было нормальным

отказываться от естественных вещей. Конечно, это издержки

времени. Когда-то и рабство было в порядке вещей.

 

– Катарина, я знаю, что нашим слушателям интересно

узнать, готовите ли Вы какие-то работы в ближайшее время.

 

– Я буду гостем в подкасте нашего уполномоченного

по правам человека, где вкратце и не очень затрону различные

правовые проблемы и последствия тех времен. Подключайтесь!

Будет очень интересно.

 

– Спасибо большое, что уделили нам время. Правда.

 

– Не за что, Андрей. Вам спасибо, что пригласили.

 

– Хотели бы сказать что-нибудь еще?

 

– Не забывайте про историю. Она циклична.

Не бойтесь отстаивать права. Может, когда-то вы

сами исправите что-то, что волнует именно вас. Не будьте

равнодушными. Мой от... папа... мой папа не был равнодушным.

И моя мама – тоже. И теперь мы все как прежде защищены

законом. Благо – это то, что зависит от нас.

 

– Спасибо еще раз, Катарина. До встречи в эфире

«Вестника перемен», друзья!